Повесть о царе Омаре ибн ан Нумане и его сыне Шарр Кане, и другом сыне Дау аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах

Семьдесят третья ночь

Когда же настала семьдесят третья ночь третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз Заман послала евнуха искать того человека и сказала ему: „Берегись возвратиться ко мне и сказать: „Я не нашёл его!“ И евнух вышел и стал колотить людей и топтать их в палатках, но не нашёл никого бодрствующим, – все люди от усталости спали. Но, дойдя до истопника, он увидал, что тот сидит с непокрытой головой, и, приблизившись к нему, схватил его за руку и спросил: „Это ты говорил стихи?“ И истопник испугался за себя и сказал: „Нет, клянусь Аллахом, о начальник людей, это не я!“ – «Я не оставлю тебя, – сказал евнух, – пока ты не покажешь мне того, кто говорил стихи. Я боюсь гнева моей госпожи, если вернусь к ней без него“.
Услышав слова евнуха, истопник испугался за Дауаль Макана и, горько плача, сказал евнуху: «Клянусь Аллахом, это не я, и я его не знаю, я только слышал, как один человек, прохожий на дороге, говорил стихи. Не впадай из за меня в грех: я чужеземец и пришёл вместе с вами из Иерусалима, города друга Аллаха». – «Пойдём со мной. Расскажи это моей госпоже своими устами. Я никого не видел бодрствующим, кроме тебя», – сказал евнух. И истопник воскликнул: «Разве ты не пришёл и не видел меня там, где я сижу? Ты знаешь моё место, и никто не может никуда тронуться, – его схватят сторожа. Иди же к себе, и если ты с этой минуты ещё раз услышишь, что кто нибудь говорит стихи, – все равно, далеко он или близко, – это буду я или кто нибудь, кого я знаю. И ты узнаешь о нем только от меня. Потом он поцеловал евнуху голову и стал его уговаривать. И евнух оставил его, но, обойдя один раз кругом лагеря, он спрятался и встал позади истопника, боясь вернуться к своей госпоже без пользы.
А истопник подошёл к Дау аль Макану, разбудил его и сказал: «Поднимайся, садись, я расскажу тебе, что случилось». И Дау аль Макан поднялся, и истопник рассказал ему, что произошло, и юноша воскликнул: «Оставь меня, я больше не буду раздумывать и ни с кем не стану считаться: моя страна близко». – «Почему ты слушаешься своей души и сатаны? Ты никого не боишься, но я боюсь и за тебя и за себя», – сказал истопник. «Заклинаю тебя Аллахом, не говори больше никаких стихов, пока не вступишь в свою страну. Я не думал, что ты в таком состоянии. Разве ты не знаешь, что эта госпожа, жена царедворца, хочет тебя прогнать, потому что ты встревожил её? Она, кажется, больна или не спит, устав с дороги и далёкого пути. Вот уже второй раз она посылает евнуха искать тебя».
Но Дау аль Макан не посмотрел на слова истопника, а закричал третий раз и произнёс такие стихи:

«Оставил я хулителей,
Хулою их встревоженный,
Хулят они, не ведая,
Что этим подстрекают лишь.

Сказал доносчик: «Он забыл!»
Я молвил; «В любви к родине!»
Сказали: «Как прекрасен он!»
Я молвил: «О, как я влюблён!»
Сказали; «Как возвышен он!»
Я молвил: «Как унижен я!»
Хоть выпью чашу гибели!
Не подчинюсь хулителю,
Что за любовь корит к ней».

А пока юноша говорил стихи, евнух слушал его, притаившись, и едва он перестал говорить и дошёл до конца, как евнух уже был над его головой. И при виде его истопник убежал и встал поодаль, смотря, что произойдёт между ними.
И евнух сказал: «Мир вам, о господин!» И Дау аль Макан отвечал: «И с вами мир и милость Аллаха и его благословение!» – «О господин», – сказал евнух…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.