Однажды в земле Курукшетра Джанамеджайя, сын Парикшита, с помощью троих своих братьев – Шрутасены, Уграсены и Бхимасены, свершал долгое жертвоприношение. Покуда все четверо исполняли священный обряд, к жертвенной площадке приблизился щенок. Боясь, чтобы он не осквернил приношения, братья Джанамеджайи побили его и отогнали прочь. Щенок громко заскулил, взывая к своей матери Сараме. Услышав, как он скулит, Сарама спросила его:
– Почему ты скулишь? Тебя кто-нибудь поколотил?
– Меня поколотили братья царя Джанамеджайи, – ответил щенок.
– Вероятно, ты сделал что-нибудь дурное, – предположила мать. – Поэтому тебя и поколотили.
Но щенок сказал матери:
– Я не сделал ничего дурного. И не только не слизывал жертвенное масло, но даже на него и не смотрел.
Видя, как сильно расстроился ее сын, Сарама и сама огорчилась; она тотчас же отправилась туда, где царь и его братья свершали свое долгое жертвоприношение, и гневно сказал Джанамеджайе:
– Мой сын не сделал ничего дурного, за что же его отколотили?
Никто не ответил.
– За то, что твои братья, царь, ни за что ни про что жестоко наказали моего сына, я предрекаю тебе неожиданное несчастье.
Проклятие небесной собаки повергло Джанамеджайю в смятение и горе.
Завершив жертвоприношение и вернувшись в Хастинапур, он стал усердно искать кого-нибудь, кто мог бы устранить последствия свершенного его братьями греха.
Однажды, охотясь в одном из дальних уголков царства, сын Парикшита увидел святой ашрам, где обитал мудрец Шруташрава со своим возлюбленным сыном Сомашравой. Внимательно приглядевшись к Сомашраве, Джанамеджайя понял, что он хорошо подходит для должности его домашнего жреца.
Подойдя к его отцу, царь с почтительным приветствием сказал:
– О досточтимый, я хотел бы, чтобы ты разрешил своему сыну стать моим домашним жрецом.
В ответ на его просьбу жрец сказал:
– Почтеннейший Джанамеджайя, мой сын – великий подвижник, глубоко усвоивший ведическую мудрость. Он был зачат во чреве змеи, которая проглотила мое семя, и поскольку он рожден от моего семени, то обладает таким же могуществом, какое я обрел длительным суровым подвижничеством. Он вполне может избавить твою семью от последствий всех ее грехов, кроме тех, разумеется, что совершены против Господа Шивы.
Должен, однако, предупредить, что мой сын дал один особый обет: удовлетворить просьбу любого брахмана, что попросит о милосердии.
– Да будет так, досточтимый, – согласился Джанамеджайя.
Забрав с собой Сомашраву, царь возвратился в столицу и сказал братьям:
– Этот молодой брахман будет нашим домашним жрецом, поэтому к нему следует относиться со всем уважением, как к нашему наставнику. Все, им сказанное, должно исполняться без каких бы то ни было вопросов.
Братья хорошо запомнили веление царя. Оставив им этот наказ, Джанамеджайя отправился в царство Такшашила и покорил его власти Куру.
