Давно это было. Из далеких земель вернулся на Алтай богатырь. Долго дома не был, соскучился. Пешком шел, речки перешагивал, в ясных озерах умывался, под вековыми кедрами ночевал.
Давно это было. Так давно, что даже имя богатыря память людская не сохранила. Да и не в том дело. Шел по Алтаю богатырь; красив весной синий, белый Алтай! Травами свежими пахнет, цветами луговыми. Шел богатырь, радовался.
Вдруг остановился и оглянулся тревожно: словно гарью потянуло из распадка. «Никак леса наши горят!» — испугался богатырь. Побежал в ту сторону, горы перепрыгивал, по вековой тайге, как по травке, проходил, торопился очень.
Горелым все сильней пахнет; уже видать черное, жирное, смрадное облако между гор. «Не похоже на пожар-то, однако!» — удивился богатырь.
Подбежал поближе, смотрит — между горных хребтов чудище ползет. Змей не змей, дракон не дракон: лапы есть, хвост есть, все огромное туловище костяными пластинами закрыто, на хребте иглы, как горные пики, торчат. Дыхание дракона землю на семь локтей вглубь сжигает, за чудищем черный горелый след тянется.
«Ты зачем мою землю портишь-поганишь!» — возмутился богатырь. Усмехнулось чудище: «Меня Эрлик из-под земли выпустил, говорит, сильно хорошо на Алтае стало, красиво сильно, пора землю потоптать, пожечь, попорть немного!» «Не позволю тебе мой Алтай губить!» — закричал богатырь. Выхватил меч и давай рубить чудище. Только железо от костяных пластин отскакивает, искры летят, а вреда змею-дракону не малейшего не получается. Рассердился богатырь, схватил чудище за хвост, раскрутил над головой и зашвырнул далеко-далеко, через горный хребет, в самое глубокое озеро. Упал дракон в воду поперек озера и утонул, только столб пара поднялся. На самое дно опустилось чудище, в ледяной воде в камень превратилось, иглы на спине подводными горами стали, лапы в дно вросли. До сих пор лежит в Телецком озере змей-не змей, дракон-не дракон, каменный, никому не опасный, не страшный.
А между хребтами Алтынту и Сумультинским, где чудище ползло, говорят, все еще горелые следы попадаются; и не растет ничего живого на тех местах, где дракон своим дыханием землю сжег.
