Как задумал тут Добрынюшка женитися,
Просил-то родной матушки благословленьица
Как жениться ехать да обручатися
Ко тому-то королю да все к Микулину.
Поехал он, Добрынюшка, во чисто поле,
А поехал он да в прокляту Орду.
Он ехал путем-дорогою,
А он всю-то ехал темну ноченьку,
Доехал до того же до восходу солнца красного,
До закату светла ясна месяца.
Как по утру-то было по раннему,
По восходу-то было да солнца красного
А сидела-то Настасья под окошечком,
Она видела этого дородна добра молодца:
А он в город-то ехал не воротами,
Не воротами да не широкими,
Скакал он через стену городовую.
Он ехал по широку двору к палатам королевскиим, —
Еще мать сыра земля да потрясалася,

А палаты ихны колыбалися.
А приехал он да на широкий двор,
Заезжал-то он да середи двора,
Соходил-то он да со добра коня,
Вязал он коня да к дубову столбу,
К дубову столбу да к золоту кольцу.
Сам он пошел на красно крыльцо,
Со красна крыльца да на новы сени.
Заходил-то в палаты в королевские, —
Он не кланяется поганым идолам,
Только бьет челом королю Микулину:
«Уж ты здравствуй-ко, король Микулин!» —
«Уж ты здравствуй-ко, дородный добрый молодец!
Я не знаю твоего ни имени, ни отчины
А не звеличати да по отечеству». —
«Меня зовут Добрынюшкой Никитичем». —
«Ты пошто ко мне приехал?
А послом ли пословать из города из Киева,
От ласкова князя Владимира?» —
«Не послом-то я приехал к тебе пословать,
Не служить-то я приехал верой-правдою,
Я приехал к тебе сватом свататься.
А отдай-ко ты Настасью за меня в замужество,
Уж ты с чести отдай за меня, с радости;
Еще с чести не отдашь, дак я боём возьму,
Со той да дракой кроволитною».
Отвечает ему король да таковы речи:
«Уж ты гой еси, молодой мальчишко же!
Скричу я палачей своих да немилостивых, —
А опутают тебя во путины шелковые,
Повалят тебя на колодку белодубову,
Отсекут твою буйну голову».
Говорит-то Добрыня во второй након:
«Уж ты гой еси, король да сын Микулин!
Отдай-ко ты Настасью за меня замуж,
А без драки отдай да кроволитныя,
Уж ты с чести отдай, с радости великия». —

«Уж ты гой еси, мужичонко-деревенщина!
Я скричу-то падачей да немилостивых, —
А опутают тебя во путины шелковые,
Уведут тебя да на широкий двор,
Повалят тебя на колодку белодубову,
Отсекут-то тебе буйну голову».
Говорил-то Добрыня во третей након.

Пошел-то король да из палаты вон,
А пошел-то к своей дочери, любимыя
А как ко той же Настаете Микуличне:
«Уж ты гой еси, Настасья дочь Микушична!
Как богатырь приехал из Киева
Свататься на тебе Настасье белой лебеди.
Как ведь сам он похваляется:
С чести не отдам, дак он боём возьмет,
С той со дракою кроволитною».
Говорила Настасья таковы речи:
«Уж ты гой еси, мой да родной батюшко!
Я ведь видела да чудо чудное,
Чудо чудное да диво дивное:
Со восточну-ту сторонку как бы туча тучилась,
Туча тучилась, как бы гром гремел,
Частый мелкий дождик шел;
Немного тому время миновалося,
Наехал дородный добрый молодец.
Скакал он через стену городовую,
Ехал он широким двором
Ко тем-то палатам королевскиим, —
Мать сыра земля потрясалася,
Наши палаты колыбалися,
Отдавай ты меня с чести, с радости,
Без той же без драки кроволитныя,
Не губи ты народу понапрасному».

Пошел-то король из светлой светлицы,
Приходит в свои палаты королевские,
А берет Добрыню за белы руки,
Целует-то Добрыню в уста сахарные,
Повел его к Настасье в светлу светлицу.

Сидела Настасья на стуле рыта бархата,
Она скоро скакала на резвы ноги,
Брала она Добрыню за белы руки,
Целовала Добрынюшку в уста сахарные.
Поменялись они перстнями золотыми же,
Поменялися, обручилися.

Собиралася Настасья ехать в славный Киев-град.
А как брал-то ее Добрыня за праву руку,
А повел-то Добрыня на широкий двор.
Садился Добрыня на коня своего лошадь добрую,
Садил-то он Настасью позади себя,
На свое-то седло на черкальское,
А привязывал-прихватывал ко стременам булатным же.
Поехал он из города не воротами широкими,
А скакал-то через стену городовую,
Через ту же башню наугольную.

Приезжает он во красен Киев-град
А к своему широку двору.
Увидала их да родна матушка,
А встречала-то их да середи двора,
Целовала-то Настасью в уста сахарные,
Вела-то она во свои светлы светлицы,
Во столовы новы горницы.

Заводилась у Добрыни свадебка:
На отцовско-то место — сам Владимир-князь,
А сватьей — Владимира молода жена,
А тысяцким — старой казак Илья Муромец,
А дружком-то у их — Олешенька поповский сын.
Повенчался тут Добрынюшка Микитич сын
На той же Настасье дочери Микуличне.
Отошли туто, туто пиры навеселе.
Все были на пирах пьяны-веселы.