Относительно же трех ночей согласование предсказания с действительным пребыванием Иисуса во гробе представляет большие затруднения. По этому вопросу Преподобный Исидор Пелусиот дает такое объяснение: Христос был распят в пятницу, причем от шестого часа до девятого (или, по нашему счету, от полудня до трех часов дня) была тьма, которую следует считать за ночь; от девятого (третьего) часа опять было светло, а потом наступила ночь с пятницы на субботу; таким образом, ночь с субботы на воскресенье была третьей ночью после смерти Иисуса или, как говорится, третьей ночью пребывания Его в гробе. — Такое объяснение едва ли можно признать правильным. Время пребывания Иисуса в сердце земли надо считать не с момента смерти Его, а с момента погребения, каковое совершились по окончании тьмы, наступившей в двенадцать часов; следовательно, если бы даже и возможно было принять за ночь время необыкновенного солнечного затмения, то и в таком случае надо было бы признать, что эта ночь окончилась до положения Иисуса во гроб и потому в счет трех ночей идти не может.
Думаю, нет никакой надобности прибегать к каким-либо натяжкам или искусственным объяснениям, чтобы найти третью ночь, которой на самом деле не было. Иисус Христос много раз говорил о предстоящей Ему смерти и каждый раз объяснял, что
в третий день воскреснет. Во всех таких предсказаниях Его для нас важны два несомненные обстоятельства: первое — что Он действительно воскреснет, и второе — что Он воскреснет
в третий день после Своей смерти. И эти предсказания сбылись с точностью. Что же касается сравнения Иисусом продолжительности Своего пребывания во гробе с продолжительностью пребывания Ионы во чреве кита, то это сравнение или уподобление не может иметь силы, равной с предсказанием. Предсказание должно исполниться в точности во всех подробностях, уподобление же должно совпасть лишь в главнейших точках соприкосновения. Ведь мы не ищем в притчах Господних непременного соответствия с главной мыслью притчи всех ее мельчайших подробностей. Так и в данном случае, в притче об Ионе нет надобности домогаться согласования всех ее подробностей с действительным временем пребывания Иисуса во гробе. Сказана эта притча фарисеям и книжникам, требовавшим знамения, поэтому и рассматривать надо ее с этой точки зрения. Христос отказал им в знамении, и мысль, которой Он руководствовался при этом, можно выразить в следующих словах: «Вашим предкам было дано знамение в лице Ионы пророка; его выбросили в море и считали погибшим, умершим; однако через три дня и три ночи он был выброшен на берег живым; подобное же знамение будет дано и вам: вы распнете Меня и будете думать, что избавились от Меня навсегда; но вы ошибетесь: Я в третий день воскресну!» — Дальше такого уподобления Сам Иисус Христос не мог идти, так как случай с Ионой не тождествен с пребыванием Иисуса во гробе: Иона не умирал и не воскресал, а находился живым во чреве кита; Христос же действительно умер и в третий день воскрес. А если эти два примера не совпадают даже в самых существенных чертах, то, конечно, не могут вполне совпадать и в мелочах, и потому ссылка Господа на Иону есть только притча, некоторое уподобление, но никак не предсказание. А если это так, то нечего отыскивать во что бы то ни стало третью ночь, которой не было и о которой не было сказано в форме предсказания.
Ниневитяне поверили Ионе, не требуя от него никаких знамений (доказательств) справедливости его слов, а фарисеи и книжники, видев множество чудес, совершенных Иисусом, требуют от Него еще особенного знамения с неба. Ниневитяне были язычники, а евреи поклонялись истинному Богу. Ниневитяне ничего не знали об Ионе, а об Иисусе Христе евреям возвещали все пророки. Вот почему ниневитяне, когда восстанут на Страшный Суд, окажутся несравненно выше закоренелых в неверии евреев; пример их искреннего покаяния по призыву Ионы пристыдит горделивых книжников и фарисеев и осудит их.
В 3-й книге Царств сказано, что
царица Савская, услышав о славе Соломона... пришла к нему, с дорогими подарками,
испытать его загадками… и беседовала с ним обо всем, что было у нее на сердце (см. 3 Цар. 10, 1—13). Предполагают, что царство Савское находилось в южной Африке, на восточном берегу, в местности, изобиловавшей золотом, недалеко от Трансвааля.
Напоминая фарисеям и книжникам о путешествии царицы Савской, Иисус сказал им, что эта язычница издалека пришла
послушать мудрости Соломоновой (Мф. 12, 42), а они, книжники и фарисеи, не принимают Того, Кто, будучи
больше Соломона, Сам пришел к ним, чтобы спасти их от греха; вот почему на окончательном Суде рода человеческого царица Южная станет выше их; ее признание мудрости Соломона осудит их, не признавших божественности посланного к ним Мессии Христа.
Отказав лукавым фарисеям в особом знамении как подтверждении Своей божественной власти, Господь сослался на язычников Ниневии, на которых произвела сильное впечатление проповедь Ионы: они отозвались на призыв пророка к покаянию, всенародно каялись во грехах своих и, в знак искреннего покаяния, постились и молились об отвращении возвещенного Ионой бедствия. И такое впечатление на язычников произвел голос внезапно пришедшего к ним Пророка, которого они до тех пор и не знали. Фарисеи же знали, что Креститель Иоанн всенародно объявил Иисуса Сыном Божиим и, в подтверждение истинности своих слов, сказал, что слышал голос Самого Бога, удостоверивший, что
Сей есть Сын Его
возлюбленный. И фарисеи не поверили Иоанну. После того Иисус совершил множество таких чудес, какие может творить только Бог; и они все-таки не поверили. Воскресил Он двух мертвецов, а они и после того продолжали упорствовать в своем неверии. Какие же после этого знамения могут поколебать их упорство? Если, как мы знаем, даже Воскресение распятого и умершего Христа не могло воздействовать на их совесть, то какое значение могло бы иметь теперь особое знамение, которого так настойчиво домогались фарисеи? Оно могло бы только повредить им, а пользы не принесло бы. Оно временно могло бы произвести на них благоприятное впечатление, и они, пожалуй, перестали бы преследовать Иисуса, не проявляли бы ничем свою ненависть к Нему, свою злобу. Но надолго ли? Не произошло ли бы с ними то же, что и с людьми, обуреваемыми какой-либо страстью, от которой они временно освободились? Не возвратилась ли бы к фарисеям затаенная ими на время злоба, да еще с большей силой, как возвращаются иногда к человеку страсти, от которых он, казалось, совсем отстал?
Эту мысль Господь высказал фарисеям, но не прямо, а иносказательно, притчей, предоставляя им самим додуматься до объяснения смысла ее.
Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом (Мф. 12, 43—45).
Приступая к объяснению этой притчи, мы должны помнить наставление Иоанна Златоуста, говорившего, что в притчах Господних надо доискиваться главной мысли, сокрытой в них, и не заботиться об объяснении каждой подробности, приводимой иногда лишь для связности рассказа.
В этой притче нечистый дух приводится как олицетворение какой-либо страсти, которая овладевает человеком. Нередко человек ведет упорную борьбу с обуревающей его страстью и побеждает ее; он освобождается от ее власти, она оставляет его, как бы уходит от него, подобно тому, как и злой дух оставляет одержимого, когда бывает изгнан из него. Освободившийся от своей страсти (например, пьянства, прелюбодеяния, азартной игры и т. п.) радуется тому и становится иным, обновленным человеком. Сердце его чисто, дурные помыслы изгнаны, душа светла, и его внутренний мир уподобляется дому, который был загрязнен неопрятными постояльцами, но, по выезде их, выметен и убран. Но случается нередко, что страсти, временно освободившие человека, возвращаются к нему и овладевают им еще с большей силой; случается, что вместо одной страсти возгорается их много, и бывает тогда
для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом. Да, так могло случиться и с фарисеями, домогавшимися особого знамения. Временно они освободились бы от своей злобы; но потом эта страсть проявилась бы в них с большей силой. Потому-то Господь и на этот раз отказал им в знамении.
Евреи ожидали пришествия Мессии и знали, что Он будет рожден еврейкой. Поэтому каждая еврейка надеялась быть матерью Его и в этом видела величайшее блаженство, какое только возможно для женщины избранного народа. Вот почему одна из таких женщин, пораженная божественностью слов Иисуса и уверовавшая в Него как в Мессию-Христа, невольно представила себе Ту, Которая удостоилась быть Матерью Христа, и прославила Ее, громогласно воскликнув:
блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! (Лк. 11, 27).
На это Иисус, как бы успокаивая эту женщину, сказал: Нет, блаженна не только удостоившаяся быть Матерью Христа, но
блаженны все, слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11, 28), блаженны творящие волю Божию.
В это время Матерь и так называемые братья Иисуса, пришедшие, чтобы взять Его, не могли из-за толпы пробраться к Нему, стояли вне дома и просили сказать о них Иисусу. Исполняя эту просьбу, некто сказал Ему:
вот, Матерь Твоя и братья твои стоят вне, желая говорить с Тобою (Мф. 12, 47).
По сказанию Евангелиста Иоанна, мнимые братья Иисуса
не веровали в Него (Ин. 7, 5); Христос знал это, знал также цель прихода их и потому отверг их желание говорить с Ним. Но Матерь Его, Пресвятая Дева Мария, не разделяла их мнений; Она веровала в Него как Сына Божия, и пошла теперь к Нему не для того, чтобы воспрепятствовать Ему исполнять волю Отца Его, но для того, чтобы только удостовериться — действительно ли Ему угрожает такая опасность, о которой говорят Его мнимые братья; но так как о желании Ее говорить с Ним Ему было передано в то время, когда
он еще говорил к народу, то Он отверг и Ее желание.
Кто Матерь Моя? и кто братья Мои? — сказал Он (Мф. 12, 48).
По объяснению Филарета, митрополита Московского, Христос как бы так говорил: «Для чего волею земной Матери хотите вы отвлечь Меня от исполнения воли Отца Небесного? Когда сии две воли влекут в разные стороны — Я знаю и тотчас покажу, которой из них и с какою решительностью должно следовать.
Кто Матерь Моя и братья Мои? Кто же они?
Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра и матерь (Мф. 12, 50)».
Если Христос, отправляя Апостолов на проповедь, сказал:
Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10, 37); если Он не позволил ученику Своему пойти похоронить отца, то, конечно, Он должен был Своим примером показать ученикам, как надо исполнять Его заповеди и поучения. И вот, при первом представившемся к тому случае Он показал, что исполнение воли Отца Его Небесного выше исполнения желаний Его земной Матери. Но в этих словах нельзя усматривать отречения Иисуса от Своей Матери или проявления равнодушия к Ней: любовь Свою к Ней Он доказал на Кресте, поручив заботы о Ней любимому ученику Своему.
Вот и все, что мы знаем о событиях, происшедших в жизни Иисуса Христа за время проповеднической деятельности Апостолов, посланных к
погибшим овцам дома Израилева (Мф. 10, 6). И знаем мы так мало об этом периоде служения Господа потому, что не было тогда при Нем Апостолов, тех достовернейших свидетелей-очевидцев, из показаний которых составились наши Евангелия. И этот пропуск в повествованиях Евангелистов служит одним из доказательств правдивости всего ими написанного: чему они сами не были свидетелями-очевидцами и о чем не могли добыть достоверных сведений от таких же правдивых» как они, очевидцев, о том они и не говорят ничего. Между тем, этот пропуск в повествованиях соответствует довольно продолжительному времени. Если Апостолы, посланные по два вместе, и распределили между собой (то есть разделили на шесть частей) все места Палестины, населенные евреями, все же обойти, не торопясь, по одной шестой части этих мест они скоро не могли. Но как долго проповедовали они — мы не знаем; знаем только, что возвратились они перед Пасхой (Ин. 6, 4), третьей со времени Крещения Иисуса.
1 2
