Жена ткача и жена цирюльника

Тогда жена ткача, освободив жену цирюльника, стала на прежнее место и с презрением сказала:
— Тьфу, тьфу! Великий ты глупец, если насильничаешь и калечишь меня, уважаемую и преданную жену!
Пусть же услышат хранители мира:

Светило дня, луна, огонь и ветер,
Земля, и сердце, и вода, и небо,
И день, и ночь, и луч зари, и вечер,
И Дхарма — вот с кого ты правду требуй!
Если я добродетельна, пусть эти боги вернут мне нос,— пусть он станет таким, каким был прежде. Если же я хоть в мыслях пожелаю другого мужчину, пусть они обратят меня в пепел.
И, произнеся эти слова, она снова сказала ему:
— Ну, злодей, гляди: силой моей добродетели нос у меня стал таким же, как прежде.
Он взял головню и поглядел, видит — нос ее невредим, а на земле — большая лужа крови. Тогда он, изумленный, развязал веревку и начал услаждать жену сотнями ласк. А Девашарман, видя все это, подумал с изумленным сердцем:

«Все знанье, все провиденье Брихгкиати, Ушанаса
Перелукавят женщины! А мы-то как беспомощны!
Чрезмерно вы не доверяйте женам,
Вот-вот их слабость обернется силой,
И все они мужчиною влюбленным
Играют, как вороною бескрылой!
И правильно сказано:
Источают мед женщины уста,
Яд в груди таит, чтобы обмануть:
Пьющий сладость губ, видно, неспроста
Кулаком ее ударяет в грудь!
Пучину подозрений, обитель неприличий,
Верченья и крученья.
Пристанище пороков и балаган обманов
На поле помраченья,
Вертеп, где грех — обычай, богатырей убийцу,
Пиал вина с отравой,—
Похожую на куклу,— кто сотворил такую,
На гибель нашим нравам!
Газелеглазых тех, чья слава — это грех,—
Повсюду знаменитых
Грудей упругостью, и влажностью очей,
И негой, веющей от уст полураскрытых,
Кудрей потоками и важностью речей.
Качаньем бедер сытых, всей пугливостью и дерзостью своей,—
Пусть их скоты ласкают.
И смех и грусть у них игра,
И расчет обидный: Они не верят нам, а мы —
Доверяем слепо!
Мужчина из любой семьи,
Честной, родовитой,
Пусть обойдет их стороной,
Будто урны с пеплом!
Цари зверей косматогривые
С алым зевом.
Слоны, сверкающие мускусной
Дикой влагой,
Мужи войны, перетерпевшие
Все пытки боя,—
Приблизясь к женщине, покинуты
Вдруг отвагой!»

Так размышляя, этот странствующий монах кое-как провел ночь.
А безносая сводня подумала, придя домой: «Что теперь делать? Как скрыть эту большую рану?» И случилось так, что этой ночью муж ее был занят в царском дворце.
На заре он пришел домой и, озабоченный многочисленными делами, предстоящими ему в городе, сказал ей, остановившись в дверях:
— Дорогая, скорей принеси футляр с бритвенным ножом — я отправляюсь в город по делам.
А безносая, не подходя к нему, сохранила присутствие духа и бросила ему в лицо один только нож. Тогда цирюльник, разгневанный, что не получил ножа вместе с футляром, кинул нож обратно. Тут злодейка выбежала из дома с воздетыми руками и завопила:
— Ах! Глядите, этот злодей отрезал мне нос,— мне, добродетельной женщине! Защитите!
В то же мгновенье явились царские служители, нещадно избили цирюльника, связали его крепкой веревкой и вместе с безносой повели на место суда. И вот судьи спросили его:
— Почему ты так жестоко поступил со своей женой?

Невинный и виновный