Сослан и Тотрадз

У Алымбега было шестеро взрослых сыновей и одна-единственная дочь. И сам Алымбег и все шестеро взрослых сыновей его нашли смерть от руки Сослана, их кровника. В живых осталась из детей Алымбега только единственная дочь. Жена Алымбега была беременна и вскоре после смерти мужа родила сына. Сырдон дал этому мальчику имя: Алымбегов сын Тотрадз назвал он его. А мальчик Тотрадз был таков, что за день прибавлялся он в росте на пядь, а за ночь – на четверть. Спереди был он из чистой стали, но со спины уязвим, как любой человек.
Конечно, Сослан понимал, что если Алымбегов сын Тотрадз возмужает, то будет ему мстить за отца и за братьев. И они вместе с Шатаной решили с корнем вырвать род Алымбега.
– Возьми, – сказала Шатана Сослану, – да в следующую пятницу собери народ на Площади игр и заставь глашатая прокричать: «Сегодня пятница, а в следующую пятницу от чьего дома не выйдет мужчина на состязание, тот поплатится близким ему человеком!» Из дома Алымбега некому будет выйти, и ты возьмешь в невольницы его дочь, сестру Тотрадза. А потом и с маленьким Тотрадзом как-нибудь управишься.
Сослан так и сделал.
Услышала слова глашатая мать Тотрадза, еще не снявшая похоронных одежд по мужу и шестерым сыновьям, присела возле колыбели сына своего, заплакала и сказала:
– Пусть не простит тебе Бог, Сослан, того, что ты совершаешь. Ведь известно тебе, что осиротевший дом Алымбега не может послать мужчину на состязание. Вижу я, замыслил ты пожрать жизнь и последнего моего сына.
Мальчик спал в это время, но плач матери пробудил его.
– Что с тобой, нана, о чем ты плачешь?
– Нет, я не плачу. Спи спокойно, пусть мать твоя будет жертвой за тебя, – сказала мать сироты.
Она хотела скрыть свое горе от сына. Но мальчик не оставлял ее в покое, и тогда она сказала ему:
– Как же мне не плакать, дитя мое! Сколько ни было у меня сыновей до тебя, все они, да и мужественный отец твой, нашли смерть от руки Сослана. Только ты да сестра твоя остались у меня. Но вот задумал он и вас пожрать. Объявил, что каждый дом, от которого в пятницу не выйдет мужчина на Площадь игр, должен отдать ему девушку в пленницы. Некого нам послать на Площадь игр, значит, заберет он в невольницы единственную твою сестру.
– Не бойся, мать моя, я выйду на Площадь игр состязаться с могучими нартами и не допущу позора для нашего дома, не отдам я в неволю сестру мою единственную.
– Если бы ты, мое солнце, был в таком возрасте, что мог бы выходить на игры нартов, то не были бы столь печальны дни мои, – ответила мать.
– Так не назовусь же я впредь сыном отца моего Алымбега, если единственную сестру мою отдам в неволю! Ведь недаром же Гатагов сын Сырдон дал мне имя Тотрадз! – воскликнул мальчик.
Заворочался он в колыбели, разорвал свивальник и уперся в боковины. Сломалась колыбель, и во все стороны разлетелись части ее. Одна ее боковина отскочила и ударилась о снеговой хребет, – с того-то времени горы отделились друг от друга. Другая упала в дальнюю степь, – с той-то поры холмами и оврагами покрылись степи. Третья боковина упала в лесу, – с той-то поры в лесу и появились поляны. Четвертая боковина упала в море – и острова поднялись из глубины его.
С такой силой вскочил мальчик, что ударился головой о потолок.
Крепко, по-мужски стал на землю и сказал своей матери:
– Еще когда был в утробе, слышал я, что мой отец Алымбег всю жизнь в походах провел. Был он, говорят, именитым мужем – так неужели не осталось коня от него?
– Как же могло статься, чтобы не было у него коня? – ответила ему мать.– Но перед смертью спустил он коня в подземелье и завалил вход скалой. И корма там есть запас, и родник, откуда он пьет воду. Но нет за ним ухода, и увяз конь по уши в навозе. Только спереди к нему подходить нельзя.
Тотрадз снял со стены плеть отца своего Алымбега и пошел к подземелью.
– Погоди, мое солнце,– сказала ему мать.– Тяжелой плитой завален вход в подземелье. Двенадцать пар быков ее привезли. Не сможешь ты сам сдвинуть эту плиту. Я позову людей тебе на помощь.
Ничего не ответил ей мальчик, подошел к двери в подземную конюшню, оттолкнул он плиту рукоятью плети в сторону. За уши схватил коня, вытащил его из навоза и повел к реке. Там почистил и выкупал он коня, и стал после этого конь сверкать, словно его почистили яичным белком.
Привел мальчик коня домой и серебряным седлом отца оседлал его.
– Не может быть, чтобы после отца не осталось оружия, – сказал он матери.
– Пойди во внутреннюю комнату, там на стене увидишь ты оружие отца своего. В жажде боя оно синим пламенем пылает. Там же, в черном железном сундуке, что замкнут пружинами, найдешь ты его кольчугу и шлем.
Быстрым шагом прошел Тотрада во внутреннюю комнату дома.
Семь дверей он миновал, а когда открыл восьмую, попал во внутреннюю комнату и увидел: оружие отца его Алымбега сверкает на стене.
Отомкнул мальчик черный железный сундук с пружиной, достал оттуда кольчугу и шлем отца своего и надел их на себя. И, подвязав отцовское оружие, вышел он к матери.
– Так вот и будет. От нашей семьи еду я на Площадь игр состязаться с нартской молодежью, – сказал он и быстро подошел к коню.
Взволновалась мать, боялась она, что убьет Сослан Тотрадза. Но мальчик в полном снаряжении легко взлетел на коня, и конь заплясал под ним.
– Взгляни-ка, нана, хорош ли я на коне? – спросил Тотрадз.– Если я не хорош на коне, не поеду я со двора.
– Ты да не хорош, солнце мое маленькое! – ответила мать.
И захотелось ей испытать, крепко ли сидит на коне ее сын, и сказала она ему:
– Бывало, когда отец твой отправлялся в поход, то раньше чем выехать со двора, взбодрит он плетью коня своего, даст ему поводья и перескочит через забор, а потом обратно во двор перескочит и, попрощавшись со мной, отправляется в путь.
Хлестнул тут коня Тотрадз, одним махом перескочил конь через забор. Повернул Тотрадз коня, еще раз ударил плетью, и перелетел конь обратно во двор. Тут еще раз ударил Тотрадз коня плетью и дал ему поводья, чтобы выехать со двора.
– Подожди, дитя мое, не торопись, – сказала ему мать. – Я хочу, чтобы ты узнал того, кто пожрал твоих братьев и отца твоего. Когда ты приедешь на Площадь игр, внимательно разгляди всех людей и приметь того, кто при ходьбе вкось ставит ступни, у кого глаза не меньше обода сита, у кого в одном глазу два зрачка, у кого борода торчит во все стороны, как иглы ежа. Берегись этого человека, – это он пожрал отца твоего и братьев твоих.
Поджигитовал мальчик на коне и выехал со двора. Была пятница – день, на который назначены были игры нартов. Вся нартская молодежь собралась на Площади игр, и только из дома Алымбега Алагата не было мужчины на состязаниях.
Вот начала игры нартская молодежь. Чудеса одно удивительнее другого показывали молодые нарты, но черный всадник Сослан всех превзошел. Вдруг со стороны селения показалось черное облако, и черные вороны взлетают над ним. Удивились нарты, никак не поймут, что бы это могло быть.
Поглядел Сырдон зорким своим глазом и сказал:
– То, что кажется вам черным облаком,–совсем не черное облако: это скачет к нам серый конь Алымбега Алагата, пар из его ноздрей приняли вы за облако. То, что кажется вам черными воронами, – это не черные вороны, а комья земли, которые из-под его четырех копыт взлетают выше головы его.
– Конь-то скачет, мы видим, но всадника не видать, вот чему мы удивляемся, – ответили некоторые юноши. И тогда сказал им Сырдон:
– Всадник на нем есть, а какой это всадник, вы сейчас увидите своими глазами.
Тут еще возросло удивление нартской молодежи: какой же всадник осмелился сесть на прославленного коня Алымбега? Да ведь этого всадника даже из-за луки седла не видать.
А всадник уже прискакал.
– Пусть счастье сопутствует вашим играм, гордая нартская молодежь! – громко воскликнул маленький всадник.
– Во здравии прибывай к нам, Тотрадз, сын Алымбега Алагата, – ответил ему Сырдон, тот, кто дал ему имя.
Поехал по площади Тотрадз, оглядывая нартскую молодежь, разыскивая того, с кем ему надо сразиться. Как только увидел он Сослана, сразу узнал его по приметам, о которых говорила ему мать.
– Ну, Сослан, давай посостязаемся с тобой, – сказал Тотрадз. – Я вижу, нет пары ни у тебя, ни у меня.
– Ишь ты, щенок! – ответил Сослан. – Как же мне с тобой состязаться, когда у тебя с углов губ еще молоко матери капает! Что мне скажут те, кто увидит, что я состязаюсь с тобой?
– Никак нельзя тебе отказаться от состязания со мной, – сказал Тотрадз.
– Куда ты суешься, сын Алымбега? Ведь я мясом твоим накормлю птиц, а кости твои брошу собакам, – ответил ему Сослан.
Но не отстает от него Тотрадз:
– Ну, давай-ка, давай. А что будет – посмотрим.
– Ну что ж, давай посмотрим.
И Сослан вскочил на своего коня.
Сшиблись их кони, и отброшенный в сторону конь Сослана сразу упал на землю. Изловчился тут Тотрадз, подцепил Сослана на острие своего копья и высоко поднял его. И нартская молодежь, увидев это, разбежалась во все стороны. Устрашились они Тотрадза, испугались того, что, покончив с Сосланом, он возьмется за них, и каждый торопился уберечь свою голову.
А Тотрадз целый день, не слезая с коня, носил Сослана на острие копья своего, ни разу не опустив его на землю.
– Ты убил моего отца и братьев, – говорил Тотрадз.– Но из моих рук тебе не уйти. Убью я тебя! Настал вечер, и взмолился Сослан:
– Ты бы должен убить меня, но на этот раз пощади – дай мне хоть с семьей попрощаться. Сегодня пятница, а на следующую пятницу назначим мы наш поединок. Давай встретимся вновь в Хусдзагате Занартском, на Холме правосудия, где в поединках решают, кто прав, а кто виноват. Там и сразимся мы один на один. А тот, кто не явится на поединок, пусть всю жизнь называется Гоп-Чеха!
Дали они друг другу честное слово, и Тотрадз, опустив свое копье, позволил Сослану ступить на землю.
– До назначенного срока даю тебе жизнь, – сказал он и, пустив вскачь своего коня, помчался домой.
Сгорбившись и поникнув головой, вернулся Сослан в свой дом, к Шатане, сердито опустился в кресло – затрещали и закачались все четыре ножки кресла.
– Что с тобой, сын мой, мной не рожденный? Кто обидел тебя? Уж не болен ли ты? – спросила его Шатана.
– Что может быть хуже того, что случилось со мной! Кто свершал много зла, с того много спросится! Нарвался я на позор. Малолетний сын Алымбега сегодня весь день надо мной потешался. На острие копья своего он качал меня, не спуская на землю, и, как кусок войлока, болтался я у него на копье. А потом говорит: «Ты наш нарт, а то бы я тебе показал!» Что мне делать с этим юношей, раз он уже теперь сильнее меня? Когда же вырастет он, разве оставит меня в живых?
– А ты еще будешь с ним состязаться? –спросила его Шатана.
– Я дал слово ему, что мы встретимся в следующую пятницу в Хусдзагате Занартском. Там, на Холме правосудия, назначен наш поединок. Свое слово я не нарушу, и он, конечно, убьет меня.
– Ну, раз у тебя осталось столько времени, будь спокоен, я тебе помогу. Только не сиди с опущенной головой. Надо торопиться. Пойди на охоту и добудь волчьих шкур столько, сколько требуется, чтобы сшить шубу, и скорее привези мне эти шкуры. Затем подымись к Курдалагону и попроси, чтобы он изготовил тебе сто колокольчиков и сто бубенцов. Если тебе удастся все это достать, можешь тогда ничего не бояться.
Ушел Сослан и скоро принес Шатане только что содранные волчьи шкуры – столько, сколько требовалось их, чтобы сшить одну шубу. Крепкий раствор для дубления шкур тотчас Приготовила Шатана, продубила она волчьи шкуры и сшила из них шубу.
А Сослан поднялся тем временем к Курдалагону, и по просьбе его выковал ему Курдалагон сто колокольчиков и сто бубенцов, и все они звенели на разные голоса. И принес их Сослан к Шатане.
Вот настал день поединка. Привязала Шатана эти сто колокольчиков и сто бубенцов к гриве Сосланова коня, шубу из волчьих шкур надела она на Сослана мехом вверх да еще пришила она к меху и вплела в гриву коня множество пестрых лоскутьев и наказала Сослану:
– Смело поезжай теперь в условленное место. Постарайся прибыть туда раньше, чем сын Алымбега, и останови коня своего, не доезжая холма. Я пошлю тебе в помощь только нам, женщинам, послушное женское облачко, и оно темным своим покрывалом прикроет тебя, и ты исчезнешь с глаз людей. Поднимется на холм сын Алымбега, но, кроме облачка, ничего не увидит. И он крикнет тогда: «Эй, Сослан, где ты? На сегодня условились мы. Выходи-ка, сразимся!»
Но пока он будет стоять лицом к тебе, ты ему не показывайся. Пройдет еще немного времени, боком повернется к тебе Тотрадза, и во второй раз крикнет он: «Эй, где ты, Сослан, клятвопреступник? Ведь на сегодня уговорились сражаться. Выходи на поединок!» Но ты и тут не показывайся ему. Пока будет он стоять боком к тебе, не удастся тебе его победить. Третий раз крикнет он: «Обвиняю тебя в нарушении клятвы, Сослан! Не вышел ты на поединок, нарушил свое слово!» И повернет он коня своего в сторону селения. Вот тут-то ты и действуй так быстро, как только сможешь. Безжалостен будь к нему. Чертями вскормлен его могучий конь, но черти боятся волков, и конь испугается волчьих шкур. Да и как не испугаться коню, когда внезапно увидит он, что мчится на него страшный всадник, пестрыми лоскутами изукрашенный и колокольчиками и бубенцами на разные голоса звенящий! Будет стараться Тотрадз повернуть коня своего, чтобы лицом к лицу сразиться с тобой, но не справится он с конем, и когда понесет его конь прочь от тебя, ты со всей силы рази его в спину. Невозможно сразиться с ним лицом к лицу – из чистой стали спереди тело его, – но со спины он уязвим, как все люди.
И вот Сослан выехал на место поединка. Затаился. Прислала Шатана женское облачко, которое и скрыло его. А вот прискакал и Тотрадз.
– Выходи, Сослан! Будем сражаться! На сегодня назначили мы поединок! – так крикнул Тотрадз.
Но лицом к Сослану, скрытому облачком, стоял он, и не вышел к нему Сослан.
Подождал некоторое время Тотрадз, повернул коня, боком стал к Сослану, скрытому облачком, и снова крикнул:
– Эй, Сослан, где ты? Ведь мы на сегодня уговорились! Выходи, давай сражаться!
Не видать Сослана нигде. Еще немного подождал Тотраздз. Повернул он коня своего в сторону селения и крикнул:
– Пусть на тебя падет, Сослан, нарушение клятвы! Сегодня был день нашего поединка, но ты не сдержал свое слово. Да проживешь ты клятвопреступником всю жизнь в бесчестье среди нартов! – так сказал Тотрадз и направил коня своего к селению.
И тут, подобно коршуну, взмывающему из чащи, выскочил Сослан из- под облачного покрывала и крикнул Тотрадзу:
– Здесь я и слова своего не нарушил! Подожди меня! Внезапно было появление Сослана, но все же успел сын Алымбегов повернуть коня навстречу ему. И увидел конь лохматые волчьи шкуры и пестрые лоскуты, услышал, как сто колокольчиков и сто бубенцов на разные голоса зазвенели, – как тут было не испугаться ему? Понес он всадника обратно к селению.
– Да принесут тебя в жертву мертвецам! – крикнул Тотрадз своему коню. – Ведь из-за тебя я погибну!
Краем глаза глянул через плечо Тотрадз и увидел клятвопреступника Сослана. И как ни боролся с конем Тотрадз, не мог он остановить его. Изо всей силы натянул Тотрадз поводья, и порвались они. Схватил он коня за гриву и вырвал ее. Ухватил он коня за уши, и вместе с кожей по самую луку седла оторвал он уши. Нет, не может Тотрадз повернуть коня лицом к Сослану, и слышит он, что уже настигает его торжествующий Сослан.
– Э! – в горе воскликнул Тотрадз, обращаясь к коню своему. – Остаться бы тебе без кормильца! Ведь если я не боюсь врага своего, так ты-то чего испугался?
Дотянулся Тотрадз до нижней челюсти коня, схватился за нее, но все же не смог повернуть взбесившегося коня, хоть вывернул он челюсть коня и вплоть до нагрудника оторвал ее. Но тут же одна за другой полетели стрелы Сослана. Кровавыми ранами и глубокими царапинами покрылась спина Тотрадза.
Нагнал Сослан Тотрадза и страшный удар копьем меж лопаток нанес ему. На землю ничком упал Тотрадз с коня, и тут же отлетел его дух от тела. Так убил маленького Тотрадза нарт Сослан.
А Сослан, пустив коня своего иноходью, веселый вернулся домой.
Как было не беспокоиться матери Тотрадза о судьбе своего маленького сына? Позвала она двух юношей и сказала им:
– Сегодня у Хусдзагата Занартского, на Холме правосудия, должен был с нартом Сосланом встретиться мой сын Тотрадз. Проведайте-ка его.
Пошли двое юношей к Хусдзагату Занартскому. Сослан, возвращаясь домой, издали увидел их. Закутал он голову башлыком, чтобы его не узнали. И юноши его не узнали.
– Куда спешите, юноши? – спросил их Сослан.
– Сегодня Алымбегов сын Тотрадз поехал на Холм правосудия биться с Сосланом. Мать Тотрадза послала нас узнать, кто из них убит.
– Напрасно беспокоится она, – ответил им Сослан. – Весело гарцуя на своем коне по широкой степи, уехал с места поединка Алымбегов сын, оставив труп Сослана на съедение волкам, он там вон лежит.
– Пусть продлится жизнь твоя! Не будь тебя, пришлось бы нам понапрасну утруждать себя.
Вернулись юноши обратно к матери Тотрадза и сказали ей:
– За радостную весть нам следует подарок от тебя. Сын твой Тотрадз убил Сослана.
Круглый стол поставила перед ними старуха, жирным мясом она их угощала, хмельные напитки, как воду, наливала она им.
Весело угощаются юноши, но все не может успокоиться материнское сердце. Села она с ними и выше их, как полагается старшей, и спросила:
– Вы сами видели Тотрадза? Или кто-нибудь другой сказал вам об этом?
– Стыдно было бы нам солгать, – ответили юноши, – самого Тотрадза мы не видели. Обо всем этом рассказал нам встречный всадник.
– А что это был за всадник? Может, кто из вас запомнил его?
– Я внимательно разглядел его, – ответил один юноша, – и удивлялся очень: хотя голова у него была закутана башлыком, но увидел я два зрачка у него в одном глазу.
Тут стала царапать себе щеки мать Тотрадза, и стала бить себя ладонями по коленям, и, рыдая, кричала:
– Так это же Сослан был, сам Сослан! Из божьих созданий ни у одного нет в одном глазу двух зрачков, кроме Сослана. Идите, торопитесь на место их поединка! Если сын мой сражен ударом в грудь, то принесите его ко мне, чтобы насытилась я плачем над ним, и похороним мы его на родовом нашем кладбище. А если же в спину нанесен ему смертельный удар, то на свалку выкиньте его, – недостоин он, чтобы с почетом хоронили его на кладбище. Не место там трусу, сраженному во время бегства!
Нашли юноши тело Тотрадза, но не в родной дом, а прямо на свалку понесли его. По дороге им встретился Сырдон.
– Куда вы несете его? – спросил он их.
– На свалку несем, он убит был во время бегства, – ответили юноши.
– Надо бы поглядеть на коня его: не по вине ли коня нашел он смерть? Не верится мне, чтобы он сам бежал. Не такой крови отпрыском был он.
На место поединка вернулись они и внимательно рассмотрели труп коня. А потом пошли к матери и рассказали ей, какой был конь: поводья оборваны, грива вырвана, уши по самую луку седла содраны вместе с кожей, челюсть вывернута и рот до самого нагрудника разодран.
– Значит, конь испугался, а сын мой умер храбро, – сказала мать.
Понесли тогда Тотрадза на кладбище и похоронили его рядом с его родичами. Целый год устраивала по нем поминки безутешная мать.
И обильные слезы матери, как родник, сочились в могилу, размыли они землю, и солнечный луч проник в глубь могилы и осветил маленького Тотрадза, сына Алымбега.

* * *

Обманул Сослан Тотрадза. Лишь с помощью обмана удалось ему убить его. Потому на том свете возобновится их поединок. Снова сойдутся Тотрадз, сын Алымбега Алагата, и булатный Сослан Ахсартаггата, и снова будут они биться. Толпами будут собираться мертвые, чтобы поглядеть на этот невиданный бой. И если живые устроили в память мертвеца своего состязания в стрельбе и на высоких жердях поставили мишень, то мертвец будет с этой вышки смотреть на бой. Если живые в память мертвеца своего поставили надгробный памятник, то мертвец взберется на свой памятник, и виден будет ему небывалый поединок.
А в чью память были скачки устроены, тот, сидя на коне, будет смотреть на этот бой.