Повесть о царе Омаре ибн ан Нумане и его сыне Шарр Кане, и другом сыне Дау аль Макане, и о случившихся с ними чудесах и диковинах

Пятьдесят восьмая ночь

Когда же настала пятьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что купец, получив Нузхат аз Заман от бедуина, пошёл с нею в своё жилище и одел её в роскошнейшие одежды. А потом он взял её и отправился с нею на рынок, где набрал ей драгоценностей, какие она пожелала, и, сложив их в кусок атласа, положил его перед Нузхат аз Заман и сказал: „Все это для тебя. И я хочу только, чтобы ты, когда я приведу тебя к султану, наместнику Дамаска, осведомила его о цене, за которую я тебя купил (пусть этого было мало за один твой ноготь!). А когда ты окажешься у него и он купит тебя у меня, расскажи ему, что я для тебя сделал, и попроси у него для меня султанскую грамоту с рекомендацией. Я отправлюсь с нею к его отцу, владыке Багдада, Омару ибн ан Нуману, и он не позволит брать с меня пошлины за материю и за все, чем я буду торговать».
Услышав его слова, Нузхат аз Заман заплакала и зарыдала, и купец сказал ей: «О госпожа, я вижу, что всякий раз, как я вспоминаю о Багдаде, твои глаза льют слезы. У тебя там есть кто нибудь, кого ты любишь? Если это купец или кто иной, расскажи мне о нем; я знаю всех, кто там есть, и купцов и других. А если хочешь послать письмо, я ему доставлю его». – «Клянусь Аллахом, у меня там нет знакомых, ни купцов, ни других, я знаю только царя Омара ибн ан Нумана, владыку Багдада», – отвечала девушка.
И, услышав её слова, купец засмеялся и очень обрадовался и воскликнул про себя: «Клянусь Аллахом, я достиг того, чего желаю! А тебя раньше предлагали ему?» – спросил он. «Нет, но я воспитывалась вместе с дочерью, – отвечала девушка. – Я была ему дорога, и он оказывал мне большое уважение. И если ты желаешь, чтобы царь Омар ибн ан Нуман написал тебе то, что ты хочешь, принеси мне чернильницу и перо, и я напишу для тебя письмо, а ты, как войдёшь в город Багдад, вручи это письмо из рук в руки царю Омару ибн ан Нуману и скажи ему: „Твою невольницу, Нузхат аз Заман, попирали превратности дней и ночей, так что она продавалась из места в место. Она передаёт тебе привет“. А если он спросит тебя обо мне, скажи ему, что я у наместника Дамаска».
И купец удивился её красноречию, и его любовь к ней увеличилась. «Я думаю, – сказал он, – что люди обманули твой ум и продали тебя за деньги. Хранишь ли ты в памяти Коран?» – «Да, – отвечала девушка, – и я знаю философию и врачеванье и введение в науку и „Изъяснение“ врача Галена на «Афоризмы» Гиппократа, и я его тоже толковала. Я читала «Тезкире», изъясняла «Бурхан», читала «Трактат о простых лекарствах» ибн аль Байтара, рассуждала о «Мекканском Каноне» ибн Сины, разгадывала загадки, чертила фигуры, рассуждала о геометрии и хорошо усвоила анатомию. Я читала книги шафиитов, предания и грамматику, вела прения с учёными и рассуждала обо всех науках, и я сильна в логике, красноречии, счёте и составлении календарей, знаю духовные науки и время молитвы, и уразумела все эти науки».
Потом Нузхат аз Заман сказала купцу: «Принеси мне чернильницу и бумагу! Я напишу письмо, которое поможет тебе в твоём путешествии и избавит тебя от нужды в подорожных». И, услышав эти слова, купец закричал: «Прекрасно, прекрасно! О, счастье того, в чьём дворце ты будешь!» А потом он взял чернильницу, бумагу и медный калам и принёс ей все это, поцеловав землю из уважения к ней.
И Нузхат аз Заман взяла свиток и калам и написала такие стихи:

«Я вижу, что сон бежит, летя от очей моих;
Не ты ли бессоннице глаза научил мои?
Зачем, коль тебя я вспомню, в сердце огонь горит?
Всегда ли влюблённый так любовь вспоминал свою?
Аллах наши дни вспои, что сладостны были так!
Ушли! Но их сладостью не сыто желание.
Я ветер с мольбой прошу, ведь ветер несет всегда
От страсти безумному из стран ваших новости,
Вам любящий сетует, лишённый защитника!
Разлука вершит дела, и камень дробящие».

А потом, кончив писать эти стихи, она написала такие слова:
«Говорит та, которую уничтожили думы и истощила бессонница, в чьём мраке не найти огня, и не отличает она ночи ото дня, ворочаясь на ложе разлуки и насурьмянясь иглой бессонницы. И наблюдает она звезды и пронзает взором мрак, и растаяла она от дум и от истощения, и долог рассказ о её положении, и нет ей помощника, кроме слез».
И она написала такие стихи:

«Если заворкует голубь утром в ветвях густых,
Шевелится уж во сне убийца – тоска моя.
И только вздохнёт, тоскуя, страстно стремящийся
К любимым, уже сильней становится грусть моя»
На страсть я тем сетую, в ком нет ко мне милости.
Как часто душа и плоть любовью разлучены!»

А затем глаза её пролили слезы, и она написала такое двустишие:

«Любовь извела тоской в разлуки день тело мне:
Когда разлучились мы – расстался мой глаз со сном.
Я телом так худ, что хоть и муж я, но видеть ты
Едва ли могла б меня, не слыша речей моих».

И она пролила из глаз слезы и затем написала внизу квитка: «Это письмо от той, кто вдали от близких и родных, от опечаленной сердцем и душой Нузхат аз Заман. А потом она свернула свиток и подала его купцу, и тот взял его и поцеловал, и, узнав, что в нем написано, он обрадовался и воскликнул: „Да будет превознесён тот, кто придал тебе образ…“
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.