Рассказывают также, что аль Хаджжадж ибн Юсуф ас Сакафи преследовал одного человека из вельмож, и когда он предстал меж его руками, аль Хаджжадж сказал ему: «О враг Аллаха, Аллах дал мне над тобою власть!
И потом сказал: – Сведите его в тюрьму и закуйте в тесные и тяжёлые оковы и постройте над ним клетку: пусть он из неё не выходит и пусть никто не входит к нему».
И он приказал отправить этого человека в тюрьму. И привели кузнеца, и принесли оковы, и когда кузнец ударял молотком, этот человек поднимал голову, смотрел на небо и говорил: «Разве не ему принадлежит сотворение и власть?» И когда кузнец кончил заковывать этого человека, тюремщик построил над ним клетку и оставил его там одиноким и уединённым, и его охватило волнение и забота, и язык его состояния говорил:
О желанье хотящего – так хочу я –
Твоя милость всеобщая – мне опора.
От тебя не сокрыто то, что со мною,
Только взгляд твой – его и жду, и хочу я.
Заключили в тюрьму меня и пытали;
Горе мне одинокому и в изгнанье.
Поминанье, коль я один, мне утеха,
А не сплю я – оно меня развлекает.
Ты доволен – тогда ничто не заботит,
Ты ведь знаешь, что видишь ты в моем сердце.
А когда опустилась ночь, тюремщик оставил подле этого человека сторожей и ушёл домой, а утром он пришёл его проведать и вдруг видит, что оковы сброшены, а человека нет. И тюремщик испугался и уверился, что теперь он умрёт. Он пошёл домой и простился с семьёй к, положив в рукав свой саван и благовония, вошёл к аль Хаджжаджу. И когда он остановился перед ним, аль Хаджжадж почувствовал запах благовоний и спросил: «Что это такое?» – «О владыка, это я принёс их», – сказал тюремщик. «А что побудило тебя к этому?» – спросил аль Хаджжадж.
И тюремщик рассказал ему о том человеке…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста семьдесят первая ночь
Когда же настала четыреста семьдесят первая ночь, она оказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда тюремщик рассказал аль Хаджжаджу о деле с тем человеком, аль Хаджжадж спросил его: „Горе тебе, а ты слышал, чтобы он что нибудь говорил?“ – „Да, – отвечал тюремщик, – когда кузнец ударял молотком, тот человек взглядывал на небо и говорил: „Разве не ему принадлежит сотворение и власть?“ И аль Хаджжадж воскликнул: «Или не знаешь ты, что то, что он сказал в твоём присутствии, освободило его, когда тебя с ним не было!“
И язык его обстоятельств сказал в этом смысле такие стихи:
О господи, сколько бедствий ты от меня увёл!
Не будь тебя, я ни сесть не мог бы, ни снова встать!
Ведь сколько и сколько раз, которых не сосчитать,
Отвёл ты беду от нас! О сколько и сколько раз!
