Сказка о Песне Легкокрылой и казаке Макаре Бесслезном

Страница 3

Лихо-Мрак увидел сестру, спрашивает:
– Ну как, сестрица моя милая. Горе мое славное, справилась ты с казаком донским, что сюда идет?
– Ох горе, братец, – отвечает Горе. – Я ведь слезами сильна только, а казак тот – бесслезный. Слезами людскими я его обрызгала – он еще лютее стал; Хотела из кувшинчика напоить, да вылил он мои слезы на землю, а я без них, как без рук да без ног. Горе, братец, горе. Пусть сестрица моя, Беда Людская, идет навстречу казаку. Может, согнет она его в бараний рог, скрутит его окаянного.
Тут Беда Людская подходит к Лихо-Мраку, кланяется ему и говорит:
– Дозволь, братец, в путь отправиться. Согну я казака так, что не разогнется. В три погибели согну, слезы лить заставлю, хоть и бесслезный он.
– Иди, – прорычал Лихо-Мрак, – да с пустыми руками не возвращайся. Не согнешь казака – на себя пеняй!
– Согну, согну, братец…
Вот вышла Беда Людская из Дум-горы и поплелась навстречу Макару Бесслезному.
Идет, палкой о землю постукивает, злыми глазами вокруг посматривает.
Сама почти до земли согнута, на спине – горб, босые ноги изодраны, вместо платья – дерюга на ней рваная.
Шла-шла Беда Людская, видит – человек землю пашет. Запрягся он в деревянную соху, тянет ее, потом обливается, сам себя погоняет:
– Но, но, Степан, пошевеливайся… Солнышко скоро сядет, а ты две борозды только сделал. Но, Степан, пошевеливайся… Беда за бугорок присела, смеется:
– Это мой… мой человечишко. Вот тут-то и подожду я Макара. Казак он такой, что мимо не пройдет: "Давай, скажет, помогу тебе, Степан". А я его и согну.
Только подумала так Беда, смотрит, а казак уже к Степану подходит.
Подошел, шашку и пику на землю положил и говорит:
– Здорово, станичник! Ты бы отдохнул немного, вон как пот с тебя льется. А Степан отвечает:
– Рад бы отдохнуть, да отдых землю не вспашет. И соха у меня чужая, завтра хозяину отдавать надо.
Сказал так и опять за соху взялся. Протащил пять шагов, а тут камень под соху попался. Напрягся Степан, жилы на руках вздулись, глаза кровью налились. "Но, Степан!" – кричит, а сам уже на землю опускается, стонет:
– Нету силушки моей, казак. Все нутро себе порвал.
– Эх, беда! – отвечает казак. А Беда Людская за бугорком сидит, костлявые руки потирает, улыбается:
– Ха-ха… Разве же это беда? Это полбеды только… Снял с себя казак рубашку, поплевал на руки и говорит:
– Дай-ка помогу тебе, станичник, а ты посиди пока, воздухом подыши. Начал пахать Макар – только комья летят. Пот с него градом льется, а он тащит соху, чубом потряхивает.
Солнышко еще за холмом зеленым не спряталось, а Макар полоску кончает. Смотрит на Степана, а Степан от радости чуть не плачет.
– Спасибо тебе, казак, – говорит, – выручил ты меня. Четверо детишек у меня мал мала меньше, голодно. Теперь вот посею, хлебушек будет.
Беда Людская сидит, к разговору прислушивается, злится на казака. Потом палкой взмахнула, откуда ни возьмись – табун лошадей: вихрем налетел, землю затоптал,
Макар и Степан едва живыми остались. Беда Людская опять палкой взмахнула – коней как не бывало.
Посмотрел Степан на свою полоску и заплакал:
– Видно, не судьба, казак, не даст мне больше соху хозяин. Пропадать мне…
А Макар взглянул на вытоптанную землю, встряхнул чубом и говорит:
– Ничего, станичник, снова сделаем.
Впрягся в соху и пошел. Солнышко за холмом скрылось, Макар пахать кончил. Подошел к Степану и говорит:
– Сей, станичник, хлебушек, дети сыты будут. Прощевай на том.
Взял шашку да пику, посмотрел вверх, а Горный Орел тут как тут:
– Поспешай, казак, выручай Песню Легкокрылую.
И опять идет казак к Дум-горе. А Беда Людская стороной обогнала Макара, в Дум-гору пробралась, подошла к Лихо-Мраку и говорит:
– Беда, братец. Не согнуть мне этого казака, сила в нем большая, сердце крепкое.
Пыталась я работой его извести, да куда там! Идет он сюда, уже близко от Дум-горы. Придется тебе, братец, самому с ним сцепиться.
– Эх, бабы вы глупые! – рассердился Лихо-Мрак. – Одного человечишку вдвоем не одолеете. Дряхлые вы стали. Только охать да стонать и умеете.
Беда Людская и Горе Человеческое стоят, головы вниз опустили, молчат. Да и что скажешь: бывало, Горе Человеческое выйдет из своей берлоги – за день полный кувшин слез насобирает, Беда Людская выползет из горы – люди по всему краю стонут. А вот пришло время – одного казака вдвоем не изведут. Не те уже люди стали, начали они спины свои разгибать, думать, как бы с плеч своих Беду Людскую да Горе Человеческое сбросить. Вдруг слышит Лихо-Мрак, кричит кто-то у Дум-горы:
– Эй, Лихо дьявольское, Мрак ночной, выползай из своей норы на свет божий, драться будем!
Задрожало Горе Человеческое, заголосила Беда Людская:
– Ой, пришел, братец! Казак Бесслезный это… Горе нам, беда…
А Лихо-Мрак в ладоши хлопнул, ногой о камень стукнул, заревел, закричал на всю Дум-гору:
– Эй, хищники ночные, нечисть полуночная, слетайтесь сюда с казаком драться, Мрак от света защищать!
Захлопали крылья, засвистел воздух вокруг, засверкали в темноте хищные глаза.
Налетели мыши летучие, совы с кривыми клювами, филины, жуки ночные.
Ветер в Дум-горе поднялся, как от бури. Хлопнул в ладоши Лихо-Мрак, на камни плюнул – открылась Дум-гора. Вышел он оттуда, посмотрел вокруг, увидел казака и говорит:
– Эй, заморыш человеческий, зачем пожаловал в царство мое? Ведомо ли тебе, что от одного духа моего от тебя и мокрого места не останется? Знаешь ли силу мою могучую?
Глянул казак в глаза Лихо-Мраку и отвечает:
– Ты, Лихо дьявольское, Мрак ночной, силой своей не хвались, силу свою в бою покажешь. А хочешь, чтоб голова на плечах осталась, – выпускай Песню Легкокрылую на волю, пусть летает людям на радость, тебе, Мраку, на печаль. Не выпустишь – на себя пеняй.

Страница 1   Страница 2   Страница 3   Страница 4